Надо жить. Надо любить. Надо верить. Пьер Безухов
Наконец-то, спустя два года после первой попытки, на третий раз я прочитала сие произведение. Мы с мсьё Гончаров нашли-таки общий язык, ура!

Теперь я даже в некоторой растерянности. За месяц я срослась с романом, читая в день не больше страниц 10, но вот в последние дни сделала просто героический поступок, читая страниц по 100. За что теперь приняться - не знаю. Но то, что это не последнее сочинение Ивана Александровича, попавшее мне в руки.

Что ж.. Впечатление неоднозначное. Стиль речи, который некоторые хвалят, меня наоборот иногда напрягал - такое ощущение, будто не в 19 веке писалось, а задолго до этого. Да и встречала ляпы не самые приятные.
Что касается содержания. Это были какие американские горки - то взлёты, то падения; то я готова была заснуть с ридером в руках, то, наоборот, не могла остановится и глотала страницу за страницей. Облома терпеть не могу. В конце, когда стал жить у Пшенициной и выплачивал долг её брату, просто считала откровенным ничтожеством. Единственное, что умиляло - его преданность и нежность к Штольцу, кстати сказать, любимому моему герою. Возможно, на моём мнении сказались мысли, заложенные ещё в 10 классе и постоянно попрекание меня бабушкой и мамой "обломовщиной", но изменить его трудно. Любовь же Ильи Ильича и Ильинской меня невероятно утомляла. Зная, что Ольга Сергеевна в конце концов будет с Андреем, я с нетерпением ждала его возвращения. И действительно, отношения Ольги и Штольца показались мне очень.. правильными. Да, именно такими. В их браке я увидела некий идеал семейной жизни, не обременительной, а радостной даже с после долгих лет совместной жизни.
Поэтому в целом, я осталась довольна книгой. Из неё можно вынести многое.

Да и теперь хочется что-то делать, шевелится, не сидеть на месте. Потому что страшно осознавать, что можешь превратиться вот в такого Обломова совсем не в 30 с лишним лет, а уже сейчас, в неполные 17. И не из-за происхождения, привытых ценностей, образа мыслей, а просто из-за лени и компьютера, от которого почтин е отрываешься.
Страшно, господа